Бывало когда гремел гром в огромной зале все дрожало паркет трещал под каблуком

Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Все те же: их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.

Вдругъ изъ-за двери въ залѣ длинной
Фаготъ и флейта раздались.
Обрадованъ музыки громомъ,
Оставя чашку чаю съ ромомъ,
Парисъ окружныхъ городковъ,
Подходитъ къ Ольгѣ Пѣтушковъ,
Къ Татьянѣ Ленскій, Харликову,
Невѣсту переспѣлыхъ лѣтъ,
Беретъ Тамбовскій мой поэтъ,
Умчалъ Буяновъ Пустякову,
И въ залу высыпали всѣ,
И балъ блеститъ во всей красѣ.

Въ началѣ моего романа
(Смотрите первую тетрадь)
Хотѣлось въ родѣ мнѣ Альбана
Балъ Петербургскій описать;
Но, развлеченъ пустымъ мечтаньемъ,
Я занялся воспоминаньемъ
О ножкахъ мнѣ знакомыхъ дамъ.
По вашимъ узенькимъ слѣдамъ,
О ножки, полно заблуждаться!
Съ измѣной юности моей
Пора мнѣ сдѣлаться умнѣй,
Въ дѣлахъ и въ слогѣ поправляться,
И эту пятую тетрадь
Отъ отступленій очищать.

Однообразный и безумный,
Какъ вихорь жизни молодой,
Кружится вальса вихорь шумный;
Чета мелькаетъ за четой.
Къ минутѣ мщенья приближаясь,
Онѣгинъ, втайнѣ усмѣхаясь,
Подходитъ къ Ольгѣ. Быстро съ ней
Вертится около гостей,
Потомъ на стулъ ее сажаетъ,
Заводитъ рѣчь о томъ, о семъ:
Спустя минуты двѣ, потомъ
Вновь съ нею вальсъ онъ продолжаетъ;
Всѣ въ изумленьи. Ленскій самъ
Не вѣритъ собственнымъ глазамъ.

Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремѣлъ мазурки громъ,
Въ огромной залѣ все дрожало,
Паркетъ трещалъ подъ каблукомъ,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, какъ дамы,
Скользимъ по лаковымъ доскамъ.
Но въ городахъ, по деревнямъ
Еще мазурка сохранила
Первоначальныя красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Все тѣ же: ихъ не измѣнила
Лихая мода, нашъ тиранъ,
Недугъ новѣйшихъ Россіянъ.

Буяновъ, братецъ мой задорный,
Къ герою нашему подвелъ
Татьяну съ Ольгою; проворный
Онѣгинъ съ Ольгою пошелъ;
Ведетъ ее, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчетъ нѣжно
Какой-то пошлый мадригалъ,
И руку жметъ — и запылалъ
Въ ея лицѣ самолюбивомъ
Румянецъ ярче. Ленскій мой
Все видѣлъ: вспыхнулъ, самъ не свой;
Въ негодованіи ревнивомъ
Поэтъ конца мазурки ждетъ
И въ котильонъ ее зоветъ.

Источник: ru-lit-tanec.livejournal.com

Глава пятая

В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным ковром.
Всё ярко, всё бело кругом.

II

Зима. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь;
Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая;
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке.
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки жучку посадив,
Себя в коня преобразив;
Шалун уж заморозил пальчик:
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно…

III

Но, может быть, такого рода
Картины вас не привлекут:
Всё это низкая природа;
Изящного не много тут.
Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт роскошным слогом
Живописал нам первый снег
И все оттенки зимних нег[48]

Смотри «Первый снег», стихотворение князя Вяземского.

;
Он вас пленит, я в том уверен,
Рисуя в пламенных стихах
Прогулки тайные в санях;
Но я бороться не намерен
Ни с ним покамест, ни с тобой,
Певец финляндки молодой![49]

См. описания финляндской зимы в «Эде» Баратынского.

IV

Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму,
На солнце иней в день морозный,
И сани, и зарею поздной
Сиянье розовых снегов,
И мглу крещенских вечеров.
По старине торжествовали
В их доме эти вечера:
Служанки со всего двора
Про барышень своих гадали
И им сулили каждый год
Мужьев военных и поход.

V

Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.
Жеманный кот, на печке сидя,
Мурлыча, лапкой рыльце мыл:
То несомненный знак ей был,
Что едут гости. Вдруг увидя
Младой двурогий лик луны
На небе с левой стороны,

VI

Она дрожала и бледнела.
Когда ж падучая звезда
По небу темному летела
И рассыпалася,– тогда
В смятенье Таня торопилась,
Пока звезда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
Когда случалось где-нибудь
Ей встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал дорогу ей,
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.

VII

Что ж? Тайну прелесть находила
И в самом ужасе она:
Так нас природа сотворила,
К противуречию склонна.
Настали святки. То-то радость!
Гадает ветреная младость,
Которой ничего не жаль,
Перед которой жизни даль
Лежит светла, необозрима;
Гадает старость сквозь очки
У гробовой своей доски,
Всё потеряв невозвратимо;
И всё равно: надежда им
Лжет детским лепетом своим.

VIII

Татьяна любопытным взором
На воск потопленный глядит:
Он чудно вылитым узором
Ей что-то чудное гласит;
Из блюда, полного водою,
Выходят кольца чередою;
И вынулось колечко ей
Под песенку старинных дней:
«Там мужички-то всё богаты,
Гребут лопатой серебро;
Кому поем, тому добро
И слава!» Но сулит утраты
Сей песни жалостный напев;
Милей кошурка сердцу дев[50]

Зовет кот кошурку
В печурку спать.

Предвещание свадьбы; первая песня предрекает смерть.

IX

Морозна ночь, всё небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно…
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит,
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…
Чу… снег хрустит… прохожий; дева
К нему на цыпочках летит,
И голосок ее звучит
Нежней свирельного напева:
Как ваше имя?[51]

Таким образом узнают имя будущего жениха.

Смотрит он
И отвечает: Агафон.

X

Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть;
Но стало страшно вдруг Татьяне…
И я– при мысли о Светлане
Мне стало страшно– так и быть…
С Татьяной нам не ворожить.
Татьяна поясок шелковый
Сняла, разделась и в постель
Легла. Над нею вьется Лель,
А под подушкою пуховой
Девичье зеркало лежит.
Утихло всё. Татьяна спит.

XI

И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идет по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток:
И пред шумящею пучиной,
Недоумения полна,
Остановилася она.

XII

Как на досадную разлуку,
Татьяна ропщет на ручей;
Не видит никого, кто руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг сугроб зашевелился,
И кто ж из-под него явился?
Большой, взъерошенный медведь;
Татьяна ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясь
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами
Перебралась через ручей;
Пошла– и что ж? медведь за ней!

XIII

Она, взглянуть назад не смея,
Поспешный ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный;
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип нагих
Сияет луч светил ночных;
Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены.

XIV

Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он всё вослед,
И сил уже бежать ей нет.

XV

Упала в снег; медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет;
Он мчит ее лесной дорогой;
Вдруг меж дерев шалаш убогой;
Кругом всё глушь; отвсюду он
Пустынным снегом занесен,
И ярко светится окошко,
И в шалаше и крик, и шум;
Медведь промолвил: «Здесь мой кум:
Погрейся у него немножко!»
И в сени прямо он идет,
И на порог ее кладет.

XVI

Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.

XVII

Еще страшней, еще чуднее:
Вот рак верхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ![52]

В журналах осуждали слова: холоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские. «Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский топ» (Сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения:

Он шип пустил по-змеиному.

(Древние русские стихотворения) Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка.

Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж гостей
Того, кто мил и страшен ей,
Героя нашего романа!
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.

XVIII

Он знак подаст– и все хлопочут;
Он пьет– все пьют и все кричат;
Он засмеется– все хохочут;
Нахмурит брови– все молчат;
Так, он хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя встает;
Все встали: он к дверям идет.

XIX

И страшно ей; и торопливо
Татьяна силится бежать:
Нельзя никак; нетерпеливо
Метаясь, хочет закричать:
Не может; дверь толкнул Евгений,
И взорам адских привидений
Явилась дева; ярый смех
Раздался дико; очи всех,
Копыта, хоботы кривые,
Хвосты хохлатые, клыки,
Усы, кровавы языки,
Рога и пальцы костяные,
Всё указует на нее,
И все кричат: мое! мое!

XX

Мое!— сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает[53]

Один из наших критиков, кажется, находит в этих стихах непонятную для нас неблагопристойность.

Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью
И клонит голову свою
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский; свет блеснул,
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незваных гостей бранит;
Татьяна чуть жива лежит.

Источник: evgenij-onegin.ru

Кто учил Онегина легко мазурку танцевать

В 2004г. в Москве вышли на русском языке мемуары Матильды Феликсовны Кшесинской. Мемуары представляют интерес уже потому, что мы мало знаем о личности этой легендарной и прославленной балерины. Близкая подруга наследника престола и фаворитка Николая I, жена Великого князя Андрея Владимировича, кузена царя, олицетворяющая собой ослепительный императорский балет, самолично венчавшая себя титулом «прима-балерина России», вводя его в ранг государственного звания.
В «Мемуарах» Матильда Кшесинская вспоминает о встрече около Калиша двух монархов – Прусского короля Фридриха-Вильгельма III и Императора Николая Павловича. Встреча закончилась традиционным военным смотром и пышным балом, на котором танцевал ее отец.
Мазурка в его исполнении произвела на Императора Николая Павловича потрясающее впечатление.
«В Петербурге этот танец тогда еще не был известен, и в 1851г. Император Николай Павлович решил выписать из Варшавы пять танцовщиков и танцовщиц для исполнения мазурки», (3, стр.8)
Следует запомнить этот год – 1851, мы еще вернемся к этой дате.
Из-за болезни Адам-Феликс Кшесинский задержался в Варшаве и приехал в Петербург только 30 января 1853г., и сразу начал танцевать на сцене Мариинского театра, где он «имел неизменный успех у публики, а его исполнение мазурки считалось образцовым, так что его ставили выше знаменитого варшавского танцовщика Попеля». (3, стр.9)
«А.Плещеев, видевший его в расцвете славы, писал о нем: «Более удалое, гордое, полное огня и энергии исполнение этого национального танца трудно себе представить. Кшесинский умел придать ему оттенок величественности и благородства. С легкой руки Кшесинского или, как выразился один из театральных летописцев, с легкой его ноги, положено было начало процветанию мазурки в нашем обществе. У Феликса Ивановича Кшесинского брали уроки мазурки, которая с этой даты сделалась одним из основных бальных танцев в России». (3, стр.9)
Запомните и эту дату – 1853 год.
Матильда Кшесинская вспоминает, какой любовью пользовалась завезенная мазурка у русского Императора: «Император Николай Павлович, который вообще очень интересовался балетом, так полюбил мазурку, что когда 11 июля 1851г. … был дан в Петергофе парадный спектакль на открытом воздухе, на генеральной репетиции Государь прошел на сцену и пожелал, чтобы протанцевали мазурку. Когда оказалось, что артисты не взяли с собой польских костюмов, он приказал танцевать свой любимый танец — мазурку – в костюмах неаполитанских рыбаков». (3, стр.9)
Польская группа танцевала без Кшесинского, который продолжал лечение в Варшаве и задерживался. Чем болел отец на протяжении 2-х лет, Матильда Кшесинская умалчивала.
По утверждению Матильды Феликсовны, отец не только привез мазурку в Россию, но и организовал первые школы обучения мазурки для детей, дам и кавалеров. Захлебываясь от восхищения, Кшесинская пишет: «Никто так не танцевал мазурку, как мой отец, который вкладывал в нее весь свой темперамент… Не было равного ему исполнителя мазурки за все время его пребывания на сцене.. Именно он ввел мазурку в Петербурге и Москве (1835г. — ?! – Д.П.), где до того ее никогда не исполняли ни в театре, ни на балах, ни при дворе.
Благодаря исполнению моего отца и под влиянием особой любви к ней Императора Николая Павловича она была введена на сцену, а затем, в более доступной для непрофессиональных исполнителей форме, стала вводиться всюду. Все стали брать уроки мазурки у моего отца, он был всюду принят дружески.
Часто я сопровождала отца на его уроки детям, и мне доставляло большое удовольствие танцевать с детьми и увлекать их в вихрь бешеной мазурки». (3, стр.14)
Если верить Матильде Кшесинской, то мазурка обязана своим появлением в России ее отцу Адаму-Феликсу Кшесинскому и императору Николаю I. А случилось это 1853г.
А.С.Пушкин в I главе «Евгения Онегина», которую он закончил в 1823г., писал о главном герое: «… легко мазурку танцевал…». Разница между этими датами 30 лет. В «Пиковой даме», законченной в 1833г. Пушкин пишет: «В самый тот вечер, на бале, Томский позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку».
Так кто же прав? Балерина или поэт?
Сторонники Кшесинской поддерживали ее точку зрения, утверждая, что за Пушкиным водились грешки, которые он допускал иногда в датах и исторических событиях. В своей «Начало автобиографии» он писал: «Лев Александрович служил в артиллерии и в 1762г., во время возмущения, остался верен Петру III, он был посажен в крепость и выпущен через два года. С тех пор он уже в службу не вступал и жил в Москве и в своих деревнях».
Об этом событии поэт пишет в стихотворении «Моя родословная»:
«Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних верен оставался
Паденью третьего Петра,
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин…»
Если верить всему вышеизложенному, то можно утверждать о суровом наказании деда Льва Александровича Пушкина.
А вот что гласит «Указ» Екатерины II, где она жалует особо отличившихся дворян, способствующих восшествию ее на престол: «Известно и ведомо будет каждому, что мы Льва Пушкина, который нам в артиллерии майором служил, для его о казенном в службе нашей ревности и прилежности в наши артиллерии подполковника 1763г. сентября 23 дня всемилостивейша пожаловали». Оказывается, перепутал А.С.Пушкин и дед его не в тюрьму угодил, а досрочно получил новое звание подполковника.
Почему так произошло? В 1722г. была создана Герольдмейстерская контора при Сенате. Ее функцией являлось, помимо прочего, утверждение дворянских гербов, их описание и изменения. Поскольку формальное утверждение родовых гербов было делом хлопотным и требовало немало средств, получило распространение пользование самодельными гербами, не санкционированными властями. Чтобы навести в этом вопросе порядок, и была создана Герольдмейстерская палата.
В конце XVIII века изменению родовых гербов способствовало издание «Жалованной грамоты дворянства». (8, стр.385-388)
Дворяне, оказавшие услугу Дому Романовых, имели право на внесение изменений в родовой герб. Василий Львович Пушкин, человек тщеславный и любивший при случае прихвастнуть, желал украсить родовой герб Пушкиных заслугами, которых он не имел. Так родилась легенда о деде. Василий Львович неоднократно писал в Герольдмейстерскую контору свои обоснования и доказательства услуг Петру III, не утруждая себя представлением документов, которых у него и не было.
А.С.Пушкин поверил на слово легенде дяди, что привело к исторической ошибке в его творчестве. Если с гербом Пушкиных все ясно и вина Василия Львовича здесь не оспарима, то в вопросе о появлении мазурки в России Матильда Кшесинская создала не легенду, а откровенную бестактность и вздор, стремясь унизить русскую национальную культуру танца.
В V главе «Евгения Онегина» поэт вникает в такие тонкости мазурки, что не оставляет ни малейшего сомнения, что он хорошо знал этот танец.
«Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы,
Теперь не то: и мы как дамы
Скользим по лаковым доскам,
Но в городах, по деревням,
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы;
Припрыжки, каблуки, усы
Все те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян».
Автор описывает «па» не одной мазурки, а даже трех: столичной (танцуют легко, скользят), городской (танцуют с припрыжками) и деревенскую (пол трещит !).
В «Правилах для благородных общественных танцев» есть такие строки: «Заиграла музыка мазурку, … подняли такую стукотню, что и музыку заглушили. Такая манера танцев – с грохотом, прыжками – к 1820-м годам сохранилась в провинции, в столице же эта «французская» манера сменилась «английской»: молодой человек, разочарованный денди, скользит по паркету как бы нехотя, выражая полное презрение и танцу, — он «отдает долг обществу». (4, стр. 29)
Когда в России писались эти «Правила», до приезда Кшесинского оставалось еще 23 года! Теофил Готье, известнейший знаток танцев, писал: «Танцы ничем характерным не отличались как в Париже, Лондоне, Мадриде, Вене, повсюду в высшем свете. Исключение, однако, составляет мазурка, которую танцуют в Санкт-Петербурге с невиданным совершенством и элегантностью». (4, стр.28)
Матильде надо было бы почитать Теофила Готье!
В то время, когда Евгений Онегин танцевал мазурку, эфемерному «учителю мазурки» в России было 6 месяцев от роду. Он родился 9 ноября 1832г. (!), как пишет сама дочь. (3, стр. 10)
Мазурка – парный народный польский танец стремительный и одновременно лирический по характеру, образно передающий элементы кавалерийской езды. Он быстро распространился во всех странах Европы как сценический и бальный танец. Музыкальный размер мазурки 3/4 или 3/8, темп от умеренного до быстрого.
В начале мазурки все танцующие берутся за руки и образуют одну большую движущуюся цепь — «променад», при этом дамы исполняют «легкий бег», а кавалеры «парадное па». Отличительной особенностью мазурки было то, что танцующие могли исполнять те или иные движения в любом сочетании: «голубец», «хромающее па», «парадное па», «повороты открытые и закрытые» и т.д.
А.Цорн писал: «Мазурка одно время распространилась в парижских аристократических кругах, но никогда не пользовалась таким успехом, как, например, полька и ей подобные круговые танцы. Причина этого … следующая: изучение танца требует гораздо более времени, терпения и искусства, нежели изучение других танцев… Когда мазурку собираются танцевать там, где она еще не успела войти в моду, в среде танцующих обыкновенно образуется противная партия, которой часто удается не допустить исполнения мазурки. Отчасти в этом виноваты «мазуристы».
Если бы они довольствовались получасом для мазурки, то противники мазурки… уступили бы. Но когда мазурку танцуют битый час и даже более, то зрители начинают скучать, и наконец, «не мазуристы» теряют терпение. (9, стр. 130)
20 ноября 1805г. русская армия потерпела поражение под Аустерлицем. Русские резервные полки, расквартированные в Польше в бывшем Варшавском княжестве, перешедшем после раздела Речи Посполитой к России на правах Польской губернии, не принимавшие участие в Аустерлицком сражении, были возвращены в Россию, чтобы на случай вторжения Наполеона прикрыть дорогу на Москву.
Вместе с гусарскими и уланскими полками в Москву пришла и мазурка.
Гершензон писал: «Последние две зимы перед нашествием французов в Москве особенно весело. В эти зимы впервые явилась в Москве мазурка с пристукиванием шпорами, где кавалер становился на колени, обводил вокруг себя даму и целовал ее руку». (4, стр.13)
«В январе 1805г. П.А.Йогель в первый раз начал давать уроки в Москве, а Мунарети в Санкт-Петербурге.» (9, стр. 130)
Йогель и Мунарети обогнали Кшесинского на 53 года, танцевальная культура в начале XIX в. находилась в России на большой высоте. Начиная с Петровской эпохи во всех государственных и частных высших и средних учебных заведениях, военных школах, иностранных пансионатах танец был обязательным предметом. Его изучали и в Царскосельском Лицее и в скромных ремесленных и коммерческих училищах.
Самые веселые балы были у Йогеля, который давал свои уроки тем, «кто хотел танцевать и веселиться, как хотят этого тринадцати — четырнадцатилетние девочки, в первый раз надевающие длинные платья». (7, стр.415)
Перенесенная на русскую почву, мазурка приобретает особый колорит и характер исполнения. Л.Н.Толстой в «Войне и мире» превосходно описывает исполнение мазурки Наташей Ростовой и Денисовым накануне нашествия Наполеона: «Он крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Выждав такт,… он неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он неслышно летел половину залы на одной ноге…, но вдруг прищелкнул шпорами и расставив ноги остановился на каблуках, стоя так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте по ногам, быстро вертелся и левой ногой прищелкивая правую, опять летел по кругу.
Наташа чутьем угадывала то, что он намерен был сделать и, сама не зная как, следила за ним — отдаваясь ему. То он кружил ее на правой, то на левой руке, то, падая на колени, обводил ее вокруг себя и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переведя духа, перебежать все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено». (7, стр.420)
Как видим в Москве в 1805г. уже вовсю танцевали мазурку, да так, что Адаму Кшесинскому и не снилось.
О популярности мазурки на столичных балах вспоминают и светские львицы, современницы А.С.Пушкина. Анна Оленина пишет в «Дневнике»: «По окончании карусели устроили бал. У меня все танцы были разобраны и, к сожалению, мне пришлось отказать Зиновьеву танцевать с ним мазурку. (5, стр. 170) (Зиновьев – директор пажеского корпуса. – Д.П.)
В «Воспоминаниях» Александра Россет–Смирнова вспоминает: «У Потоцких были балы и вечера. У него я впервые увидела Елизавету Ксаверьевну Воронцову в розовом атласном платье. Тогда носили цепь из драгоценных камней, ее цепь была из самых крупных бриллиантов.
Она танцевала мазурку вместе с Потоцким. Шик в мазурке состоит в том, что кавалер берет даму себе на грудь, тут же ударяя себя почти в центр тяжести… (ягодицы), летит на другой конец зала… Легкость была удивительная. Тогда танцевали попарно, а не спокойно, как теперь, и зрители всегда били в ладоши, когда я с ним танцевала мазурку. Пушкин всегда был приглашен на эти вечера». (6, стр. 176)
Поэт был не просто зрителем, но и танцевал мазурку, хотя уступал в технике признанным «мазуристом».
В «Воспоминаниях» А. Россет-Смирнова продолжает: «К концу года Петербург проснулся, и начали давать маленькие балы. Первый танцевальный бал у Элизы Хитровой. Пушкин был на этом вечере и стоял в уголке за другими кавалерами. Я сказала Стефани: «Мне ужасно хочется танцевать с Пушкиным». «Хорошо, я его выберу в мазурке», — и точно подошла к нему. Он бросил шляпу и пошел за ней. Танцевать он не умел». (6, стр.184)
Но зато воспитанник Царскосельской танцевальной школы великолепно разбирался в национальных танцах и в классическом балете, он чувствовал музыкальность, гармонию и ритм стиха и танца, по его произведениям было написано 14 балетов и 24 оперы.
А.С.Пушкин был знаком и общался со многими прима-балеринами санкт-петербургского и московского балета и не раз посвящал им свои стихи.
Особенно памятны изумительные хрестоматийные стихи, посвященные в «Евгении Онегине» А.Истоминой.
«Толпою нимф окружена
Стоит Истомина; она
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола,
То стан совьет, то разовьет,
И быстро ножку ножкой бьет».
В балетах Истоминой выделялась природная грация, воздушность, отточенная техника и музыкальность. Последнее особенно восхищали поэта. В черновиках у него было «музыке послушна», которое он заменяет строчкой «смычку волшебному послушна», более подходящее ее музыкальному темпераменту.
А вот как описывает танец юной красавицы прима-балерины Е.Телешовой А.С.Грибоедов:
«О кто она? – Любовь, Харита,
Иль Пери для страны иной,
Эдем покинула родной,
Тончайшим облаком обвита?
И вдруг – как ветер ее полет!
Звездой рассыплется, мгновенно
Блеснет, исчезнет, воздух вьет
Стопою свыше окрыленной…» (10, стр. 66)
В альбом Л.Нарышкиной в 1831г. М.Ю.Лермонтов записал:
«Вы не хотели танцевать —
И целый вечер танцевали!
Как, наконец, не перестать?
Но если б вы ценить умели
Ваш ум, любезность ваших слов,
Клянусь бессмертием богов –
Тогда б мазурки опустели».
К сожалению М.Кшесинской – «первой и единственной прима-балерине» — ни один из великих русских поэтов не написал ни одной строчки. В истории остались только те хвалебные строчки, которые она написала себе сама.
Александр Сергеевич за ошибки своего дяди Василия Львовича не отвечал, тут весь спрос с его «парнасского отца».
А вот зачем Матильде Кшесинской надо было «ввозить мазурку в Россию»?
Причина одна – болезненное самолюбие, гордыня и тщеславие, доведенное до высших градусов. Приближенная к царской семье, даже вошедшая в нее, она должна была быть всюду первой. Если не хватало своих достоинств, почему бы не взять их у «папеньки», но для этого надо было сначала дать их ему, а потом купаться в лучах его славы.
В «Воспоминаниях» М.Кшесинская пишет: «После того, как я уже была несколько лет «балериной» и получила почетное звание «Заслуженная артистка Императорских театров». (Лукавит Матильда Кшесинская, это звание она дала себе сама. В России не было тогда такого официального государственного звания! – Д.П.), я стала «прима-балериной», то есть первая среди балерин. Больше никто этого звания не получал, я была единственная и последняя». (2, стр.40)
Хочется напомнить гордой полячке, что всех балерин, исполняющих ведущие партии, в театральной среде называли «примами».
В «Словаре русского языка» С.И.Ожегова стр.527 и в «Словаре иностранных слов» стр.409 четко определено: «Прима-балерина – балерина, исполняющая первые роли».
Интересно, а куда Кшесинская дела блиставших «прим»: Анну Павлову, Евдокию Истомину, Елену Гельцер, Тамару Карсавину, Ольгу Преображенскую, Ольгу Спесивцеву, которым рукоплескали не только Петербург и Москва, но и вся Европа, Америка, Япония, Индия, Египет.
Современный историк балета не может не говорить об Одетте, не упомянув прима-балерину Марину Семенову, о Жизеле – не называя Галину Уланову, об Иде Рубинштейн и ее экзотической Клеопатре, о Никии – минуя Наталью Дудинскую, об Эсмеральде – не подумав о Татьяне Вечесловой, о Китри без Екатерины Максимовой, о Валерии без Надежды Павловой, об «Умирающем лебеде» без Майи Плисецкой.
Все эти прима-балерины высоко пронесли по миру славу русского балета и национальной танцевальной культуры.

Уже все высказала в других рецензиях. По поводу прочтения данного материала скажу только «Браво!»

Уважаемая Нинон! Сердечно Вас благодарю за столь высокую оценку!
С ув., А.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.

Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Источник: proza.ru